Творческое начало в человеке, позволяющее ему творить в привычном для нашей эпохи смысле слова, в определенной мере освящено и учением о Боге-Творце, важнейшим для христианской догматики. В Книге Притчей Соломона о Софии – Премудрости Божией говорится как о Художнице и радости , а в книге Премудрости Соломона она зовется Художницей всего (отцы Церкви традиционно понимали это место так, что здесь идет речь о Сыне Божием). Таким образом, наличие творческого начала в человеке связано с тем, что человеческая природа имеет некое сходство со своим Творцом, поскольку человек, согласно Писанию, сотворен по образу и подобию Божиему. 

Можно сказать также, что принципиальное отличие «механизмов» творчества в отношении человека и Бога заключается в том, что Бог непостижимо для нас творит «из ничего» , и украшает сотворенное (см. выше). Человеческая же природа такова, что способность творить нечто «из ничего» в ней отсутствует; человек может только «украшать». То есть, творческое начало человека может осуществляться только на основании какого-то пригодного для оформления материала, путем преобразования «сподручной» материи, вкладывания в нее того, что изначально в ней не содержалось. Творя, человек преобразует «сподручную материю» из безобразного состояния, придает ей образ. «Материя» в данном случае понимается в самом широком смысле, ею может быть и холст с красками (для художника), и строительный материал (для архитектора), и музыкальные инструменты (для музыканта), и слова (для литератора), и концепции (для философа), и наконец – собственная душа для каждого человека, и в первую очередь, для христианина, преобразующего ее с помощью Божией. 

Сотворенный Богом и дарованный ему «сподручный материал» человек, реализуя свое творческое начало, украшает, приводит к красоте. Если речь идет про традиционные для современного мира виды творчества, то, в зависимости от вида «сподручной материи», с которой работает человек, он воплощает красоту в рамках того или иного вида искусства. Однако для христианина любые душевные движения и любая деятельность может иметь значение только исходя из единственного критерия: какое эта деятельность имеет отношение к спасению, жизни вечной для данного человека, то есть как та или иная деятельность сотериологически окрашена. Естественно задаться вопросом: какое отношение к спасению имеет занятие искусствами, приведение материи к красоте, а также – какое значение с точки зрения сотериологии имеет восприятие красоты, даруемой искусствами? 

Музыкальное и изобразительное искусства традиционно считаются одними из самых выразительных видов искусств (наряду со словесностью). Не удивительно, что они оказались весьма востребованными и в богослужебном устроении. Сам феномен музыки интересовал многих учителей Церкви. Мы не будем здесь насколько либо подробно останавливаться на том, как учители Церкви понимали музыку; коснемся лишь самых общих вещей. 

По мысли святителя Григория Нисского, красота музыки и живописи есть воплощение неких космических законов, строя и ритма, составляющих порядок космоса, проявляющийся в созвучном, гармоничном взаимодействии космических явлений. 

Надо сказать, что нередко назначение искусства понималась учителями Церкви так, что оно состоит в создании точного подобия образа оригиналу. По словам святителя Василия, «всяким способом сработанное изображение, переведенное с первообраза на вещество, получает его подобие и получает его форму, благодаря замыслу художника и искусству руки. Так, живописец, резчик по камню, работающий золотую или медную статую, – взял материал, посмотрел на первообраз, воспринял внешний вид рассматриваемого предмета и запечатлел его в веществе» . Однако постепенно, особенно в эпоху споров вокруг иконопочитания, стало проговариваться иное понимание образа – как того, что выявляет. 

Уже святой Иоанн Дамаскин говорит, что «всякий образ есть откровение и показание скрытого. …Для откровения и обнародования скрытого и выдуман образ. Именно же, к пользе, в благодеяние и спасение, – чтобы мы распознали скрытое в известных и прославляемых делах» . Последующие православные учителя Церкви – борцы за иконопочитание также указывали, что иконный образ являет неявное, не выявляемое другим способом. Преподобный Феодор Студит говорил, что «как тень от действия солнечного луча становится ясно видимой, так и образ Христа становится явным для всех тогда, когда он предстает запечатленным на [различных] веществах» . То же самое имеет в виду и святой патриарх Никифор, различая образы, возникающие посредством изображения и посредством описания. 

Согласно учению Православной Церкви, в собственном смысле Красотой является Сам Бог. О неизреченной красоте Божества свидетельствует Священное Писание: «О, как велика благость Его и какая красота Его!» . По слову же святителя Григория Нисского, Бог есть «Природа, превышающая всякое представление о благе и превосходящее всякую силу, как не имеющее никакого недостатка в том, что представляем себе благом, но Само составляющее полноту благ и не по причастию чего-либо прекрасного делающееся прекрасным, но сущее самой природой прекрасного, таким, каковым по предположению ума только и может быть что-либо прекрасное». 

Поэтому важно понимать, что красота сотворенных Богом вещей принадлежит им не по природе, но является даром Бога. То есть, как само бытие всего, что сотворил Бог, представляет собой Божий дар, так и присущая сотворенному по природе красота также есть Божий дар, поэтому все тварное обладает красотой по причастности к Первой Красоте: «Поскольку все причаствует Благу и самим бытием возводится к Благу, благость и красота всего не являются Первой Красотой, Каковой все причаствует, рождаясь прекрасным и некоторым образом уподобляясь, причаствуя, Красоте». 

Начнем с того, что указания на основное и главнейшее в рамках православного вероучения использование творческого дара – это дар «художества» в отношении собственной души. Действительно, такая тончайшая вещь, как душа, требует очень внимательного и творческого подхода, поскольку душа каждого человека без исключения – это особый случай . Причины и механизмы наших душевных движений далеко не всегда ясны для нас – а если сказать точнее, то почти всегда не ясны, – и чтобы совладать с ними и приобрести гармоническое душевное и духовное устроение, соответствующее замыслу Божию о нас, приходится очень много потрудиться. Здесь невозможно следовать лишь каким-то общим рекомендациям и унифицированному для всех подходу, но путь обретения целостности и гармонии у каждого человека своеобразен, этот труд для каждого свой и для каждого человека он не повторим. 

По этой причине отцы Церкви сравнивали труд человека, подвизающегося на поприще усовершенствования своей души и украшения ее добродетелями, с трудом художника. Святитель Василий об этом пишет: «Каждый человек, живущий в этом теле, походит на живописца, рисующего какой-нибудь образ в сокровенном месте. Как этот живописец когда, закончив картину, вынесет ее из сокровенности на выставку, зрители его хвалят, если хороший избрал для нее предмет и нарисовал его хорошо, и, напротив, порицают, если и предмет избрал дурной, и нарисовал его плохо, – так и каждый человек, когда по смерти предстанет на суд Божий, имеет быть похвален и ублажен Богом, ангелами и святыми, если украсил ум свой и свое воображение светлыми, божественными и духовными образами и представлениями, и, напротив, имеет быть посрамлен и осужден, если наполнил свое воображение картинами страстными, срамными и низкими». 

Очень важно понимать, что, согласно учению Церкви, труд аскетического делания не является прерогативой только тех, кто пребывает в монашеском сане, но это – обязанность всех без исключения христиан. Человек, считающий и называющий себя православным христианином, но не трудящийся над усовершенствованием души, не занимающийся аскетическим художеством, жестоко ошибается, о чем постоянно предупреждают нас учителя Церкви. 

Прежде чем вести речь о восхождении к красоте, нам придется сделать небольшое отступление, посвященное антропологической проблематике, поскольку природа человека такова, что его деятельность, в соответствии с этой природой, может иметь телесный, душевный или духовный характер. 

Человек есть трехсоставное существо. Специфика сотворенной Богом природы человека заключается в том, что человек состоит из духа, души и тела. Каждая из этих составляющих связана с другими, причем между составляющими человеческой природы необходимым образом имеются отношения иерархии. В естественном состоянии человеческого существа – каковым человека и сотворил Бог – наличествует правильная иерархия: телесное начало направлено к- и служит душевному, душевное начало служит духовному, а духовное начало служит Богу. После грехопадения эта иерархия оказалась нарушенной и обращенной вспять. Плоды поврежденной иерархии начал в человеке ощущает каждый из нас. Духовное начало в нас так или иначе ослеплено и водимо нашими душевными состояниями, душевное начало сосредоточено на себе, либо направлено на осуществление прихотей начала телесного, направленного на нечто материальное. В свою очередь, телесное начало руководствуется принципом получения удовольствия, для чего ему приходится постоянно менять то, на что оно направлено, поскольку все, что относится к материальному миру, изменчиво и преходяще. 

Как мы видели, учение Церкви, выраженное церковными отцами, таково, что Первая и Истинная Красота есть Сам Бог. Церковный устав, и вообще, вся церковная жизнь нацелены на то, чтобы человек стал подлинным причастником Бога, то есть Истинной Красоты. Однако, поскольку человек есть существо, обладающее сложной природой, которое Господь Иисус Христос в воплощении принял во всей его полноте, то можно сказать, что, по мере восхождения человека к Богу, приобщение его к Красоте должно находить свое выражение во всех составляющих человеческой природы – телесной, душевной и духовной. 

Каждая из этих составляющих равно необходима для человеческого существа, каждая должна выполнять свою функцию. Гармоничное и красивое устроение этих начал в нас возможно только при правильно выстроенной иерархии – когда они руководимы духовным началом. О том, что каждое из начал, составляющих человека, функционирует в гармонии с остальными, и может свидетельствовать красота, присущая той сфере, в каковой получает свое проявление это начало. А именно, телесное и душевное начала нашей человеческой природы могут находить проявление в том, что мы производим – будь то составленные нами проекты, выпускаемые промышленные изделия, результаты нашего творчества. Красота душевного начала проявляется также в том, как мы общаемся с людьми, и в том числе, в нашем отношении к подчиненным. 

Итак, неверно думать, что к красоте должна быть приобщена только духовная составляющая человека, в то время как телесная и душевная составляющие должны быть чужды ей. Отнюдь, по мере восхождения к Богу каждая составляющая – и соответствующая ей сфера в мире – должна являть красоту, причем, свойственным только ей образом. Мы видели, что рукотворная красота – красота храма, но и не только – играет важную роль в христианстве, поскольку являет свидетельство о совершенстве и Красоте Божества. Однако это касается не только храмового искусства, но имеет прямое отношение и ко всем сферам нашей жизни. К сожалению, это чувство красоты, проявляемой в повседневной жизни, сегодня во многом утеряно нами и нашим обществом.