18 марта 2012 года

 

Прихожанин с 67-летним стажем

 

Редакция публикует интервью с заслуженным, не побоимся этого слова, прихожанином Свято-Успенского кафедрального собора Николаем Павловичем Гомолицким. Герой нашего номера более семидесяти раз прочитал Евангелие, а Псалтирь более трехсот раз.

Николай Павлович родился 4 сентября 1934 года в православной семье, а 16 сентября того же года был крещен в кладбищенской часовне в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радосте» – единственном православном приходе в Ташкенте в то тяжелое для Церкви время.

– Крестил меня отец Вячеслав, – вспоминает герой номера. – Но фамилии его я не знаю. По сей день молюсь о нем

В 1957 году Николай Павлович окончил геологический факультет Среднеазиатского государственного университета. В 1965 году защитил кандидатскую диссертацию в Ботаническом институте Академии наук бывшего СССР в Ленинграде по теме «Юрская флора Яккабагских гор» и получил степень кандидата биологических наук. Вернувшись в Ташкент, работал в лаборатории палеоботаники Института ботаники АН Узбекистана с 1965 по 1995 годы. В 1975 году получил ученое звание старшего научного сотрудника.

За время научной карьеры наш герой опубликовал 45 научных работ на русском и английском языках.

 

Елки

 

В моем детстве запрещалось даже общественное проведение елок, так как раньше они были только Рождественскими. Нам с сестрой елки устраивали дома, но окна завешивали, чтобы никто не видел. Помню, однажды нам прислали елку из Москвы. Елочные игрушки в то время не продавались, и наша тетя делала их сама. Из картона. Делала тетя и елочные свечи. Даже когда в продаже появились елочные гирлянды, мы их не покупали, а на нашей елке зажигали только свечи. Недавно я встретил уже солидного протоиерея Иоанна Гощука – настоятеля собора в Угличе, который приезжал за своим отцом архимандритом Дорофеем. И вот отец Иоанн вспоминал нашу елку со свечами. Когда дети отца Дорофея (тогда – отца Димитрия) были маленькими, мы их приглашали к нам на елку и делали им подарки. Хотя у нас не было своих детей, но пока была возможность, к Рождеству мы всегда украшали елку и зажигали на ней свечи.

В конце войны, какой-то «умный» человек придумал, что елку можно назвать не рождественской, а новогодней. И тогда к детям вернулся радостный зимний праздник.

 

ВЕСЕЛЫЙ МОНАХ

 

– Что же Вы делали во время обновленцев?

– С раннего детства мне были привиты православные ценности. С рождения я был приучен к храму, к Причастию… Поэтому, когда в Ташкенте не было православной службы из-за обновленчества, мама возила меня с сестренкой в самаркандский храм святого великомученика Георгия Победоносца. Тогда в нем служил маститый протоиерей Петр Княжинский.

Во многих источниках ошибочно указывается, что Георгиевский храм был захвачен обновленцами, а Покровская церковь в Самарканде захвачена не была. Ее захватили. Мы даже обходили ее стороной, хотя к Георгиевскому храму проще было пройти мимо Покровской. Потом, когда эту церковь вернули верующим, там была скандальная община. Когда владыка Ермоген был там настоятелем, его хотели побить камнями.

Сейчас, если я попадаю в Самарканд, то иду в родной с детства Георгиевский храм.

 

– Значит Вы и с архимандритом Серафимом (Суторихиным), служившем в этом храме, были знакомы?

– Да. Он служил там почти тридцать лет. С 1948 года до самой смерти – 21 февраля 1979 года. Лучшего священника и человека я в жизни не встречал. Это был человек святой жизни. Отец Серафим всегда был улыбающимся, жизнерадостным, хотя и очень страдал от тропической язвы на ноге. Помню, он называл себя веселым монахом. С большой любовью относился к своей маме, портрет которой всегда стоял на его столе. Очень скорбел, что не мог поехать на ее похороны в 1953 году близ города Кирова, где она жила, т.к. тогда был Великий пост и он не мог в это время оставить свою паству без службы.

Сейчас наша епархия ходатайствует о его канонизации наряду с архимандритом Борисом (Холчевым).

 

«ПОП» НАТАЛИЯ

 

– Как проходила жизнь верующих Ташкента, когда закрыли все православные храмы?

– У папиной сестры, Анны Александровны Гомолицкой, которая всегда жила с нами, была близкая знакомая – монахиня Неонилла (Наталья Петровна) Владимирова. Мы звали ее просто Наташей. Она, как могла, старалась сохранить Православную общину в Ташкенте.

Она родилась в 1901 году. В архиве Ташкентского епархиального управления сохранилась ее фотография в молодом возрасте, которую сделал фотограф М.Е. Модедев (Коканд и Андижан). Вероятно, монахиня Неонилла всю жизнь прожила в Средней Азии. Родители ее, как и она сама и другие близкие ее родственники похоронены в Ташкенте на Боткинском кладбище.

Жили Владимировы недалеко от нас, около фабрики «Урта». К нам монахиня Неонилла часто приходила и обычно у нас ночевала. Была она выше среднего роста, одевалась в монашескую одежду.

Дома у себя монахиня Неонилла почти не жила, ночевала у знакомых, которых у нее было много. Дома у себя была только во время болезни. В тяжелое для Православия время в Ташкенте, когда все церкви были закрыты, она около часовни «Всех скорбящих Радосте» возглавляла молитвы, за что и получила прозвище – «поп» Наталия. Когда хотели закрыть часовню, она не дала. Монахиня даже ночевала в часовне, и власти не решились запереть там живого человека.

В то время в часовне был иконостас, и на один шаг в нее можно было заходить мирянам. Монахиня Неонилла помогала отцу Трофиму Дацуку, поэтому мы тоже были знакомы с ним.

Когда не было православной службы в Ташкенте, она организовала у нас дома служение Божественной литургии, за которой вся наша семья и несколько посторонних человек исповедовались и причащались Святых Христовых Тайн. Поскольку у священников, служивших в таких условиях, не было церковной утвари, богослужебные сосуды были самодельные. Например, звездица была сделала из простой жестянки.

Когда отец Трофим служил в Георгиевском храме села Троицкого (теперь город Чирчик), монахиня Неонилла помогала ему там, и мы туда ездили. Когда открыли Свято-Успенский кафедральный собор, монахиня Неонилла пела в левом хоре.

Почерк у нее был мелкий, но разборчивый, составляла православные календарики, из вишневых косточек делала четки, зашивая их в материю. У меня сохранились письма, которые были адресованы ей и ее близким, возможно от матушки Лукии, которая сопровождала владыку Луку (Войно-Ясенецкого).

У монахини Неониллы было большое сердце, она сильно отекала, но пока были силы, не пропускала церковные службы. Умерла она 4 июля 1959 года от порока сердца.

 

КОМИССИЯ ПО ОЧИСТКЕ СОВЕТСКОГО АППАРАТА

 

– Не страшно было исповедовать Православие в советское время?

– Известный протодиакон Андрей Кураев говорил, что он был комсомольцем, потом стал учиться в вузе и пришел в Церковь. У меня же не было никакой переоценки ценностей. Я всегда знал, что такое коммунистическая идеология и что такое Церковь.

С детства мама говорила мне: «В школе тебе будут говорить, что Бога нет, но это не так». И по милости Божией у меня никогда не было проблем с советской властью, хотя все знали о том, что я верующий. Правда, я не был исповедником как моя мама, которая и приучила меня к храму.

Мама работала в Высшем совете народного хозяйства в Самарканде машинисткой. Однажды там была создана комиссия по очистке советского аппарата на основе религии. А мама всегда носила нательный крест и всегда ходила в церковь. Об этом знали все. Когда ее вызвали в эту комиссию, то решили дать ей шанс на отступление. Ей сказали: «Есть неутвердительные слухи, что вы верующая и ходите в церковь». А она сказала: «Если эти слухи не утвердительны, то я могу их утвердить». Ей сказали, что она молодая, а Церковь – дело старух. Мама промолчала, но напоследок сказала, – горбатого могила исправит. Все родственники стали ей говорить – теперь тебя уволят. Но ее не только не уволили. Повысили до старшей машинистки.

Дело в том, что маму ценили как работника. Когда надо было печатать много экземпляров, это делали на папиросной бумаге через копирку на четырнадцати листах за один раз. Конечно, такую работу нельзя было исправлять, так как бумага слишком тонкая и могла порваться. Не каждая машинистка могла выполнять такую работу.

После работы она всегда оставалась перепечатывать акафисты (тогда ведь не выпускали церковную литературу), а муж ее сестры следил за тем, чтобы этого никто не увидел… Мама перепечатывала даже архиерейский служебник для владыки Мелхиседека (Аверченко) – викария Туркестанской епархии.

 

ДЕСЯТЬ АРХИЕРЕЕВ

 

– Правда, что Вы – один из старейших прихожан собора?

– Хожу сюда с момента, когда собор был вновь открыт – с 1945 года. Если осуществить нехитрые вычисления, то можно понять, что я являюсь прихожанином уже 67 лет.

 

– Скольких же архиереев вместе с Вами повидал собор?

– Нынешний владыка – митрополит Ташкентский и Узбекистанский Викентий – девятый. До него на моей памяти были восемь архиереев, начиная от владыки Кирилла (Поспелова), назначенного сюда в 1944 году, возглавлявших нашу епархию.

 

– Но ведь был и другой архиерей, возглавлявший богослужения в кафедральном соборе Успения Пресвятой Богородицы, но не являвшийся Ташкентским?

– Это действительно так. До архиепископа Кирилла (Поспелова) Ташкентская кафедра была вдовствующей с 1937 по 1944 годы. Некоторое время ее окормлял архиепископ Куйбышевский Алексий (Палицын). Сюда его прислали для того, чтобы он принимал покаяние у обновленцев. Первую архиерейскую службу, на которой мне довелось побывать, возглавлял именно он.

А владыка Кирилл (Поспелов) вновь открыл Свято-Успенский кафедральный собор в конце 1945 года. До этого храм не действовал двенадцать лет. В 1933 году он был закрыт и передан «под культурные нужды» – санитарный склад, а впоследствии гараж военного госпиталя.

 

– Куда же Вы ходили до открытия собора?

– Когда мне было 11 лет, 9 мая 1945 года, как известно, закончилась Великая Отечественная война. Помню, в честь такого праздника, день объявили нерабочим. Но тогда был праздник и для всего православного мира –  Воскресение Христово. И вот, 9 мая, в среду Пасхальной недели, мама приодела нас с сестрой, и мы пошли в храм святого благоверного князя Александра Невского (который по сей день в народе именуется боткинским), переставший быть обновленческим в 1944 году.

В храме тогда служили молебен, посвященный Дню победы.

 

ЕПИСКОП ГУРИЙ

 

– Кто Вам больше запомнился из служивших здесь архиереев?

– Владыка Гурий (Егоров). В 1944 году он вышел на открытое служение. Мне запомнилась литургия, которую он служил, будучи архимандритом в ташкентской церкви во имя святого благоверного великого князя Александра Невского.

В 1946 году состоялась хиротония архимандрита Гурия во епископа Ташкентского и Среднеазиатского. В большой епархии, охватывающей четыре республики: Узбекистан, Кыргызстан, Таджикистан и Туркменистан в 1942 году было всего 4 храма, а к 1948 году, благодаря трудам владыки Гурия, их стало 66.

Еще во время войны наша семья познакомилась с Андреем Михайловичем Красильниковым – преподавателем биологии в школе и певчим правого хора храма во имя святого благоверного великого князя Александра Невского. Он оказался тайным монахом Германом, который в 1947 году был рукоположен владыкой Гурием в иеродиакона, а затем в иеромонаха. Я упоминаю о нем, потому что именно отец Герман познакомил меня с владыкой Гурием.

Владыка Гурий знал мое имя, и  были случаи, когда несколько раз во время службы в Успенском кафедральном соборе (во время архиерейской проскомидии) я прикладывался к его плечу. Владыка Гурий служил очень торжественно, и я старался не пропускать дни, когда он совершал богослужения, которые остались для меня эталонными.

У владыки Гурия были великолепный протодиакон Гавриил Овчаренко и регент правого хора Успенского собора Николай Дмитриевич Приселков. Традиции правого хора, вложенные еще владыкой Гурием, остались до сих пор, и этот хор Ташкента, по-моему, один из лучших. Хотя я слушал церковные песнопения в храмах Москвы, Санкт-Петербурга, Минска, Волгограда и других городов.

Молящихся во время пребывания на кафедре владыки Гурия стало довольно много – по большим праздникам в старом здании храма делалось тесно и душно, и владыка Гурий взялся за улучшение помещения Успенского кафедрального собора. Начались реставрационные и строительные работы. В них принимали участие и прихожане. Владыка Гурий лично руководил строительством и сам принимал в нем участие.

Помню, владыка приезжал для совершения литургии до начала чтения часов. Он обычно присутствовал на них, что придавало службе особую торжественность. Да и вход с Евангелием проходил немного иначе, чем сейчас.

При владыке Гурии прихожан было так много, что однажды Пасхальную заутреню служили одновременно и в соборе, и на установленном деревянном помосте возле ворот храма для народа, заполнявшего прилегающую к храму улицу.

Еще мне запомнилось торжественное венчание Игоря Мальцева (будущего протоиерея) в 1951 году. На венчании присутствовал владыка Гурий, а таинство совершал протоиерей Феодор Семененко, а кроме меня были Гена Тимофеев (ныне – митрополит Волгоградский и Камышинский Герман) и Сережа Зегжда (профессор Сергей Андреевич).

Владыка Гурий был обаятельной личностью; очень внимательно относился к людям. Любил природу и загородные поездки на машине. Иногда после Пасхи владыка уезжал на некоторое время в Ходжикент (70 км от Ташкента), где снимал дачу.

Очень часто, по воскресным вечерам, владыка проводил довольно продолжительные беседы. Народ очень любил его. Когда он получил назначение на Саратовскую кафедру, но еще совершал службу в Ташкенте, протодиакон впервые произнес: «Епископ Саратовский и Сталинградский», – в соборе раздался стон и плач.

В Ташкенте живет семья Куличкиных, старшие из которых были знакомы с архимандритом Гурием еще по Беш-Бале (пригород Ферганы), потом они помогали владыке в хозяйственной деятельности.

При владыке издавалась «Информация по Среднеазиатской епархии» (машинопись). Она выходила отдельными выпусками, по которым можно проследить хронику служб и деятельности владыки Гурия.

Последний раз я присутствовал на службе владыки Гурия в Санкт-Петербурге. Тогда он уже был болен. Это было в январе 1961 года.

 

ЗНАТОК ИСТОРИИ

 

– Вы знаете об истории Успенского кафедрального собора очень многое. Не приходила ли Вам идея написать о нем книгу?

– Книга о соборе уже написана Евгением Абдуллаевым. Надеюсь, она скоро выйдет в свет. Хотя, конечно, у меня несколько раз возникала идея написать книгу самому. Ведь об одном и том же разные люди пишут по-разному. Если я еще смогу, то, конечно же, напишу что-нибудь. Просто сейчас я занят – разбираю старые фотографии, надписываю их, чтобы потом не запутались.

 

– О чем бы Вы еще хотели написать?

– О нашей семье.

 

– Почему?

–Владыка Иоанн (Вендланд) пишет: «Мы жили удивительной жизнью: с одной стороны, глубоко церковной, с другой – активно-гражданской. До сих пор я считаю такое соединение самым лучшим». Наша семья придерживалась такого принципа.

А как владыка Иоанн любил Среднюю Азию – «но я все больше вспоминаю Среднюю Азию, как нечто идеальное в моей жизни. Может ли подобный идеал когда-нибудь вернуться, хотя бы и в другой форме?»

 

– В недавно вышедшей книге об истории христианства в Средней Азии «По стопам апостола Фомы», автором которой является митрополит Ташкентский и Среднеазиатский (ныне – Омский и Тарский) Владимир, использованы фотографии из Вашего личного архива. Откуда они у Вас? Вам их дарили?

– Из моего архива в книге есть фотографии архимандрита Бориса (Холчева), архимандрита Серафима (Суторихина), протоиерея Феодора Семененко и протоиерея Георгия Ивакина-Тревогина.

Некоторые фотографии достались мне «по наследству» от Тревогиных, некоторые снимки (отца Серафима Суторихина и отца Германа Красильникова) я дела сам. В 1954 году монахиня Римма Кобякова привезла фотографию архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) с надписью, сделанную его рукой «Семье Гомолицких. Архиепископ Лука. Ноябрь, 1954 год». С владыкой Лукой были знакомы мои дедушка и бабушка. Он же оперировал мою тетю.

 

УЧАСТНИК ИСТОРИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ

 

– Говорят, что Вы участвовали в особо значимых событиях Русской Православной Церкви. В каких именно?

– Я принимал участие в грандиозном крестном ходе в день освящения восстановленного Храма Христа Спасителя в 2000 году. От каждого храма было несколько прихожан. Я попал туда от подмосковного храма Воскресения Словущего в Сертякино, настоятелем которого является протоиерей Борис Трещанский.

В этом же крестном ходе принимал участие наш владыка – митрополит (тогда архиепископ) Владимир. Я попросил родственника, чтобы он сфотографировал владыку. Он выполнил мою просьбу. А когда проявили снимки, выяснилось, что фотограф успел снять лишь… ухо нашего владыки! Фотографию я храню у себя.

 

– Вы приложили руку и к строительству Храма Христа Спасителя?

– И такое было (смеется). С сестрой мы отправили небольшую сумму на его восстановление, а потом, представляете, увидели наши имена в газете «Литературная Росиия» (1992 год), редакция которой в нескольких номерах перечислила имена всех жертвователей. В том материале написано: «А Татьяна Павловна и Николай Павлович Гомолицкие из Ташкента свое сторублевое пожертвование сопроводили словами: «Считаем долгом каждого, кому не безразлично духовное возрождение, сделать пожертвование на восстановление Храма Христа Спасителя».

Еще я принимал участие в праздновании 1000-летия Крещения Руси в Свято-Даниловом монастыре Москвы 12 июня 1988 года и в крестном ходе при перенесении мощей преподобного Серафима Саровского из Москвы в Дивеево. Кроме того, был на докладе митрополита Кирилла (ныне Патриарха), посвященном Тысячелетию Крещения Руси в Ташкенте.

 

ПОНОМАРЬ

 

– За 66 лет стажа в качестве прихожанина приходилось ли Вам хоть раз помогать на службе в качестве алтарника?

– Да. Но очень редко, потому что работал. Однажды пономарил в Покровском храме города Самарканда на архиерейской службе, которую возглавлял владыка Варфоломей (Гондароский).

Еще алтарничал в Иоанно-Предтечевом храме в селе Ивановское, расположенном в двадцати километрах от Дивеево. Настоятель храма – отец Борис Николенко – раньше служил и в нашем Успенском соборе, и в церкви Александра Невского на Боткино, и в Свято-Духовом храме, на месте которого сейчас образован Свято-Никольский женский монастырь. Отец Борис часто приезжал к нам домой, исповедовать и причащать мою маму. Он же отпевал ее.

Такой бедноты и грязи, как в Ивановском, я не видел нигде. Храм у отца Бориса был огромным, но практически полностью разрушенным. У центральной части не было ни пола ни крыши. Поэтому верующие собирались под купольной частью. Везде трещины... А зимой было так холодно, что даже Дары в алтаре замерзали.

 

ДРУЖБА С МИТРОПОЛИТОМ

 

(показывая на фотографию, на которой Николай Павлович стоит рядом с неизвестным мне митрополитом) – Кто это?

– Митрополит Волгоградский и Камышинский Герман (Тимофеев). Мы с ним старые друзья. Он ведь родом из Ташкента, школу тут окончил...

Его бабушка дружила с моей тетей. Да и  родителей его я тоже знал. Его папа – Евгений Николаевич – был старостой нашего Успенского собора во времена, когда строили храм при владыке Ермогене. Мама владыки Германа потом стала монахиней Амвросией.

Здесь, в Ташкенте, у владыки Германа был дом, и раньше он часто сюда приезжал по семейным делам, будучи главой Волгоградской епархии.

 

– Удается ли Вам сейчас видеться с митрополитом Германом?

– Он несколько раз приглашал меня в Волгоград. Последний раз я был там в 2007 году.

Кстати, благодаря владыке Герману я поставил памятники моим родителям и сестре.

А вот это (показывает фотографию) мы с владыкой в селе Сертякино в Подмосковье. Он приезжал туда в 2004 году на поминки мужа моей племянницы, которого тоже знал.

Сейчас мы общаемся с владыкой Германом письменно, поздравляем друг друга с праздниками, созваниваемся. И, надеюсь, что в скором времени он приедет в Ташкент.

 

УНИКАЛЬНАЯ КОЛЛЕКЦИЯ

 

Николай Павлович выступал с докладами на международном Ботаническом конгрессе в Ленинграде (1975 год) и на Международном геологическом конгрессе в Москве (1984 год). В последнем принимал участие и митрополит Иоанн (Вендланд).

Конференции, встречи с иностранцами… Ведение переписки с палеоботаниками Австралии, Англии, Аргентины, Германии, Голландии, Дании, Израиля, Индии, Китая, Мексики, Норвегии, Польши, Румынии, США, Франции, Чехословакии, Швеции и Японии, а с некоторыми из них даже встречался. Николай Павлович до сих пор помнит всех своих знакомых из разных стран мира по именам…

 

– У Вас есть какая-то уникальная коллекция? Что туда входит?

– Моими научными интересами были палеонтология (палеоботаника) и стратиграфия.

Собранная мной коллекция ископаемых растений из юрских отложений Яккабагских гор (Кашкадарьинская область) по словам самого крупного палеоботаника мира, члена Королевского общества Тома Максвелла Гарриса, является лучшей в мире. Сейчас моя коллекция находится в Институте ботаники Академии Наук Узбекистана и ее судьба от меня не зависит. Хотя мне бы хотелось, чтобы она заняла место в каком-либо музее.

 

БОГОСЛОВИЕ ОТ ПРИХОЖАНИНА

 

– Вы ведь и динозавров в университете изучали? Они правда были?

– Динозавров изучал, когда проходил курс палеонтологии позвоночных. Они действительно существовали. Палеонтологи находят их кости и следы в континентальных мезозойских отложениях. В Фан-Ягнобе (Таджикистан), я нашел след динозавра, который сейчас находится в Институте ботаники.

 

– А что вы думаете по поводу теории Дарвина и креационизма?

– Теория Дарвина в настоящее время раскритикована, а креационизм с моей точки зрения – ложь и невежество.

 

С Николаем Павловичем можно говорить сутками. Помнит он владыку Ярославского Михея (Хархарова). Николай Павлович был хорошо знаком с владыкой Иоанном (Вендландом). Старался не пропускать службы с проповедями архимандрита Бориса (Холчева). Бывал на службах Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского). Помнит и чтение первого страстного Евангелия из двенадцати будущим Патриархом – владыкой Ленинградским Пименом (Извековом). По признанию нашего героя, – лучшего церковного чтения он не слышал. Был Николай Павлович и на службе владыки Алексия (Ридигера) в Таллине, когда тот управлял Эстонской епархией. Был и на праздновании 125-летия Ташкентской и Среднеазиатской  епархии, когда ее посетил тот же Алексий (Ридигер) будучи уже патриархом…

Надеемся, что на страницах нашей газеты читатели еще не раз прочитают публикации о жизни Николая Павловича.

 

Беседу вела Надежда ИСАЕВА