Торжественное пение хора, приятный запах ладана, величавые действия священнослужителей – всё это напоминает о безбедной жизни первых людей в Раю, на самой заре истории человечества.
А затем священник заходит в алтарь, врата закрываются, гаснет паникадило (люстра в центре храма), хор смолкает.
И тут мы вспоминаем о грехопадении первых людей. И о нашем личном грехопадении….
Ночная молитва издревле вдохновляла тех, кто желал в тишине своего сердца помолиться Богу.
С древних времён люди молились по ночам (см. Пс. 62, 7; 87, 2; 91, 3; 118, 55, 62, 148; 133, 1; Пророка Неемии 1, 6), но это было выражением личного благочестия. Лишь с приходом христианства ночные бдения стали широко распространенной формой общественного богослужения. Это и не удивительно. Во-первых, на жарком Востоке молиться ночью гораздо приятнее, удобнее, нет изматывающей жары, зноя, слепящего солнца. Во-вторых, что немаловажно в эпоху гонений, собираясь по ночам, в уединенных местах, христиане меньше рисковали быть замеченными, схваченными, убитыми.
Регулярные ночные молитвы были связаны с римским делением ночного времени суток на 4 стражи (лат. vigilia – бдение), т. е. 4 смены военных караулов. Известно, что 3-я стража начиналась в полночь, 4-я — при пении петухов. Христиане посвящали молитвам все четыре стражи только в исключительных случаях (например, на Пасху). Обычно же молились до полуночи, или вставали на молитву среди ночи.
Собирались на бдения по разным поводам: перед Евхаристией, перед Крещением, в период Великого поста, на память мучеников и усопших.
К этим практическим поводам присоединялось и ожидание Второго пришествия Иисуса Христа и наступления Царства Небесного, и стремление избежать греха.
Однако с IV в. бдения все больше становятся специфически монастырским богослужением, особенно развитым в иерусалимских монастырях. Появляются подвижники, стремившиеся буквально исполнить заповедь о непрестанной молитве (прп. Пахомий Великий и др.). В V в. на Востоке возникают монастыри «неусыпающих», где монахи поочередно сменяли друг друга, чтобы их молитва не прерывалась ни на минуту.
Конечно тогда, в первые века первого тысячелетия, Всенощное бдение совершалось не так, как сегодня. В нашем виде Всенощная появляются только около XI века, и веку к XIV по тексту (но не вполне по обрядам) стало напоминать современное нам богослужение.
Впрочем, одна особенность ночной молитвы объединяет все христианские бдения всех времен и народов. Это – пение псалмов.
ЗАЧЕМ НУЖНЫ ПСАЛМЫ НА ВСЕНОЩНОМ БДЕНИИ
Псалмы не просто поются или читаются на Всенощной. Они пронизывают её насквозь, в целом виде или в отрывках разных размеров. Псалмы – скелет богослужения, на который наслаиваются собственно христианские гимны и молитвы разных эпох. Из псалмов составляются новые гимны.
Неудивительно поэтому, что вечерня начинается псалмом — предначинательным, 103-м.
После него перед царскими вратами становится диакон и произносит мирную или великую ектению «Миром Господу помолимся…».
Мир – необходимое условие для всякой молитвы. О мирном духе, как основе всякой молитвы, говорит Христос в Евангелии от Марка: «И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец вам Небесный простил вам согрешения ваши» (Марк; 11, 25). Преп. Серафим Саровский говорил: «Стяжи себе мирный дух и тысячи вокруг тебя спасутся». Вот почему в начале большинства богослужений Церковь приглашает верующих молиться Богу со спокойной, мирной совестью, примирившись с ближними и с Богом.
Ектения состоит из 12 прошений, на которые хор (а в идеале все, стоящие в храме) отвечает «Господи, помилуй!».
В мирной ектении Церковь от нашего лица молится о мире во всём мире, о соединении всех христиан в единомыслии, о родной стране, о храме, в котором происходит данное богослужение и вообще о всех православных храмах. О тех, кто входит в них не из любопытства, а «с верою и благоговением». В ектении вспоминаются также путешествующие, больные, пленные, слышится просьба об избавлении от «скорби, гнева и нУжды». «Нужда» здесь, кстати, не наша очередная жизненная потребность, а принуждение к нечестию или идолопоклонству. Так мы приучаемся к тому, что далеко не всегда слова, звучащие одинаково в русском и церковно-славянском языках, означают одно и то же.
В заключительном прошении мирной ектеньи вспоминается Богородица со всеми святыми, после чего мы все призываемся «весь живот наш» т.е. всю нашу жизнь посвятить Христу Богу.
И после снова поются псалмы. Сначала первый – «Блажен муж», потом, после небольшой молитвы – «малой ектении» – диакона, следует целая серия «вечерних» псалмов: 140-й (он используется в вечернем богослужении с IV века, и напоминает о том, что христианская молитва заменила ветхозаветные жертвы), 141-й, 129-й и 116-й, перемежаемых десятью «стихИрами» — небольшими текстами, сочиненными христианами. Эти тексты – краткие стихотворные прославления Воскресшего Христа, Богородицы или святых. Они насыщены переплетениями смыслов, и простое перечитывание их может доставить немало пищи для ума и духовной радости. Но когда они впопыхах поются хором с невнятной дикцией, понять это сложно. А жаль. Поэтому, если есть возможность, хорошо бы их прочитать заранее с переводом на русский язык перед походом в храм.
В это время из алтаря снова выходит диакон и кадит весь храм по часовой стрелке. Кадит иконы и нас, как живые иконы, несущие в себе Образ Божий, несмотря на всю сложность нашей жизни. Мы кланяемся, отступаем от стен храма, давая диакону пройти по храму, кланяемся, когда он в нашу сторону кадит, потом снова возвращаемся на свое место.
Каков смысл этого каждения?
Ответ дан в словах 140-го псалма: «Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою, воздеяние руку моею жертва вечерняя», – то есть «пусть поднимется к Тебе, Боже, моя молитва, как кадильный дым; воздевание моих рук – вечерняя жертва Тебе». Это напоминает нам о ветхозаветных временах, когда вечером каждого дня в скИнии (переносном храме израильского народа, направлявшегося из египетского плена в землю обетованную), приносилась вечерняя жертва; она сопровождалась поднятием кверху рук приносившего жертву и каждением алтаря, где хранились святые скрижали (каменные плиты), полученные Моисеем от Бога на вершине Синайской горы. Восходящий ввысь дым ладана символизирует поднимающиеся к небу молитвы верующих.
Обычно стихиры поются не все. Но в любом случае последняя стихира будет исполнена особенно торжественно: откроются снова царские врата, включат паникадило (мы говорим – «зажгут», хотя уже никто не помнит времена, когда во всех русских храмах электричества не было, и свечи на паникадиле зажигались).
Хор торжественно споёт «догмАтик» — стихиру, раскрывающую учение Церкви о том, что Богородица была Девой и до рождения Христа, во время, и после, и Её рождение – радость, свет и спасение всему миру.
Священник с диаконом, несущим на вытянутой руке кадило, в предшествии пономаря (помогающего в алтаре мужчины или юноши) со свечей, выходят из алтаря через другие – северные двери (они слева от Царских врат).
«Премудрость, прости» — раздается голос диакона, что в переводе на русский язык означает «Встаньте, благоговея перед Премудростью Божией». Это еще одно напоминание о бывших когда-то в храмах «стасИдиях» — стульях, на которых монахи сидели во время многочасовых богослужений.
И хор поёт древнейший христианский вечерний гимн – «Свете Тихий», который в русском переводе звучит так:
«Свет отрадный святой славы бессмертного, святого, блаженного Небесного Отца – Иисус Христос! На закате солнца, увидев свет вечерний, воспеваем Отца, Сына и Святого Духа — Бога. Справедливо Тебя во все времена воспевать радостными голосами, о Сын Божий, дающий жизнь, – потому мир Тебя прославляет».
Сразу после пения диакон и священник произносят ряд малых слов: «вонмем», «мир всем», «премудрость», которые хотя и слышны почти на всех богослужениях, легко могут ускользнуть от нашего внимания. А зря.
«Вонмем» – это повелительная форма глагола «внимать». По-русски мы бы сказали «будем внимательны», «будем внимать».
Внимательность не всегда дается нам легко – ум склонен к рассеянности. Да и забот повседневных много. Стоя в красивом храме, слушая слаженное пение хора, вдыхая приятный дым ладана легко забыться, задуматься о своей жизни. Но собрались-то мы не для этого, а чтобы вместе помолиться. И Церковь, которая состоит не из ангелов или сверхлюдей, знает эту нашу общую слабость, поэтому то и дело говорит нам: «вонмем», будем собирать, напрягать, настраивать наш ум и память на то, что слышим. Чтобы ничто не проходило мимо из того, что совершается в храме. Освободим себя хотя бы на это малое время от воспоминаний, пустых мыслей и повседневных забот.
«Мир всем» — это древнее приветствие священника собравшимся в храме людям. Оно напоминает нам, как Христос приветствовал апостолов после Воскресения: «пришел Иисус, и стал посреди (учеников Своих) и говорил им: «мир вам!» … и сказал им вторично: мир вам! Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас» (Ин. 20: 19, 21, 26).
Почему мы сейчас вспомнили о мире?
Слово «мир» (евр. «шалом») многогранно по своему смыслу, и переводчикам Ветхого Завета пришлось испытать немало затруднений, пока они не остановились на греческом слове «ирИни». Почему?
Помимо своего прямого смысла, слово «шалом» значит, например, «быть полноценным, здоровым, неповрежденным». Оно значит «жить в благополучии, достатке, здоровье как в материальном, так и в духовном смысле, в порядке личном и общественном». В переносном смысле слово «шалом» означало добрые отношения между разными людьми, семьями и народами, между мужем и женой, между человеком и Богом. Мир – это и особый признак Завета – Договора Бога и людей, и священник, благословляя, всякий раз напоминает нам о нашем высоком призвании и ответственности.
Привлекши наше внимание, дьякон с хором произносит несколько фраз из очередного псалма – это называется «вечерний прокимен».
Потом свет выключается, царские врата закрываются, и диакон снова выходит на свое место перед царскими вратами, чтобы от нашего имени, «от всея души и от всего помышления нашего» помолиться о всех духовных и телесных потребностях, помолиться о церковных властях и светском правительстве, о всех священниках, о живых и усопших. Это называется «сугубая ектения». Сугубый – значит усиленный, удвоенный. Поэтому хор поёт «Господи, помилуй», отвечая дьякону, первые два прошения по одному разу, а на оставшиеся — по трижды.
После сугубой ектении хор (а во многих храмах и диакон с народом, так что есть смысл знать этот текст наизусть) поёт другой древний вечерний гимн – «Сподоби, Господи».
В переводе на русский язык он звучит так:
«Помоги нам, Господи, в этот вечер уберечься от греха. Благословен Ты, Господи, Боже отцов наших, восхваляется и прославляется Твоё имя вечно. Аминь. Да будет, Господи, Твоя милость на нас, так как мы уповаем на Тебя. Благословен Ты, Господи, научивший меня заповедям Твоим. Благословен Ты, Владыка, вразумивший меня заповедями Твоими. Благословен Ты, Святой, просветивший меня заповедями Твоими. Господи, Ты милостив всегда, не отвергни нас — создание Твоих рук. Тебе подобает восхваление, Тебе подобает пение, Тебе слава подобает, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне, и всегда, и вечно. Аминь».
Во время богослужения мы часто произносим благословения. Это не просто благие, т.е. добрые слова вообще. Это наши добрые слова, обращенные к Богу. Вы можете спросить: «а зачем столько слов? Разве они нужны Богу?»
Нет, конечно. Бог не имеет нужды ни в чем: ни в нашем пении, ни в красивых словах. Один христианский писатель середины ХХ века предлагает нам такое сравнение. Красивая картина не нуждается в нашей похвале. Но если мы не заметим её красоту, не восхитимся ею, не воздадим должное мастерству художника, мы обкрадём себя, сделаем себя беднее духовно. Так и в нашей жизни. Мы можем не замечать Бога, не благодарить и не прославлять Его за красоту сотворенного мира, за нашу жизнь. Но это не просто обеднит нас духовно, но и не позволит нам стать людьми в полной мере. Прославляя Бога, мы становимся человечнее, а забывая о Нём, больше напоминаем человекообразных животных, живущих лишь инстинктами, борьбой за выживание и смутными надеждами.
Поэтому мы благословляем Бога и благословляем нашу жизнь от имени Бога и именем Бога. И это наполняет нашу жизнь высоким смыслом.
***
После сугубой и просительной ектений, где христиане молятся о самом насущном для жизни и спасения души, по крупным праздникам совершается лития, что можно перевести как «усиленное моление».
Хор поёт особые стихиры, посвященные празднику или святому, который вспоминается в этот день, духовенство выходит из алтаря к входу в храм. Воздух снова наполняется ароматом каждения, которое совершает диакон. На столик посередине храма выносят особый, сложно устроенный поднос, на котором в чашах помещено небольшое количество вина, горстка пшеницы, немного растительного масла и пять круглых пшеничных хлебцев. Над всем этим возвышаются три зажженные свечи.
Под слабо освещенными сводами храма раздаются диаконские молитвы. Они содержат мольбу о спасении людей, о церковной и гражданской власти, о душах христиан, о городах, о нашей стране и живущих в ней верующих, об усопших, просьбу об избавлении от нашествия врагов, междоусобной брани.
Призываются все святые, многие из которых перечисляются поименно.
Среди прочего мы услышим и просьбу к Богу избавить наш город и всякий город и страну «от глада, губительства, труса, потопа, огня, меча, нашествия иноплеменников и междоусобныя брани; о еже милостиву и благоуветливу быти благому и человеколюбивому Богу нашему, отвратити всякий гнев на ны движимый, и избавити ны от належащаго и праведнаго Своего прещения».
И если глад (=голод), потоп, нашествие иноплеменников и междоусобная брань (=борьба) еще ясны, то причем тут трус? Конечно, это не молитва о том, чтобы среди нас было больше храбрых, а не трусливых людей. Трус – по церковнославянски означает землетрясение, огонь – понятно, пожар, губительство – мор, моровое поветрие, Благоуветливый – благосклонный, належащее и праведное прещение – угрожающее нам справедливое наказание, нужда – это насилие и т.д.
Заканчиваются эти прошения многократным пением «Господи, помилуй».
В конце литии читается длинная молитва с перечислением многих святых христианской Церкви вообще и, в частности, тех, кто был прославлен в наших краях. Мы просим у Бога: «благоприятной сделай молитву нашу, даруй нам прощение согрешений наших, покрой нас кровом крыл Твоих, отгони от нас всякого врага и неприятеля, умиротвори нашу жизнь, Господи, помилуй нас и мир Твой и спаси души наши, как благой и Человеколюбец».
После этой молитвы снова поются стихиры, имеющие загадочное название «на стиховне», но по сути мало отличающиеся от других. Священнослужители переходят ближе к центру храма, к столику с хлебами.
Наступает время исполнения еще одного древнейшего христианского песнопения, текст которого сохранился в Евангелии – «Ныне отпущаеши».
Оно было произнесено св. Симеоном Богоприимцем, когда он в Иерусалимском храме принял на свои руки Богомладенца Христа в сороковой день после Его Рождения. В этой молитве Ветхозаветный старец благодарит Бога за то, что Он сподобил Симеона перед смертью увидеть Спасение всего мира — Христа, которое дано Богом во славу Израиля и для просвещения язычников и всего мира. Вот русский перевод этой молитвы:
«Ныне отпускаешь (меня) раба Твоего, Владыка, по слову Твоему, с миром; ибо глаза мои видели спасение Твое, которое Ты уготовал перед лицом всех народов, – свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля».
Обычно хор поёт что-то невероятно красивое и музыкально торжественное, поэтому слова разобрать сложно, так что тексты основных песнопений хорошо бы прочитать заранее, перед приходом в храм.
Тут мы можем вспомнить о том, что с Рождеством Христовым, со времени рождения Богородицы начинается новозаветная эпоха, а Ветхий завет теряет свою обязательную силу. Включаются паникадила (а мы уже помним – это такие люстры в центре храма), торжественно поется тропарь праздника или трогательная молитва к Богородице, тоже частично основанная на Евангельских словах. Вот её русский перевод:
«Богородица Дева Мария, исполненная благодати Божией, радуйся! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами, и благословен Плод, Тобою рожденный, потому что Ты родила Спасителя душ наших».
Диакон трижды кадит вокруг столика с хлебами, пшеницей, вином и маслом, а затем священник благословляет их, молясь о том, чтобы изобилие этих основных продуктов, символизирующих достаток и удовлетворенность во всем, необходимом для жизни, не прекращалось в нашем храме, в нашем городе, стране и всем мире.
Священник подходит к центральным дверям алтаря, столик с хлебами уносится в алтарь, чтобы там служители разрезали хлеб на мелкие кусочки и окропили вином. Чуть позже их раздадут верующим в напоминание о Евангельском чуде, когда Господь накормил 5000 человек пятью хлебами, а также в напоминание о древней практике молитвы в течение всей ночи, когда эти хлебы служили подкреплением сил для молящихся.
А пока мы слушаем, как хор поёт слова 33-го псалма.
- «Буду благословлять Господа во всякий час, хвала Ему всегда на устах моих…
— Я искал Господа, и Он услышал меня, и от всех скорбей моих избавил меня…
— Придите к Нему и просветитесь, и лица ваши не постыдятся…
— Вот нищий воззвал, и Господь услышал его, и от всех скорбей его спас его…
— Вкусите, и увидите, что благ Господь, – счастлив тот, кто уповает на Него.
— Богатые обнищали и стали голодать, а ищущие Господа не потерпят нужды ни в каком благе!»
Священник поворачивается к нам, совершает в воздухе рукой знак креста и призывает на всех нас благословение Божие от имени воплотившегося Бога: «Благословение Господне на вас, Того благодатию и человеколюбием всегда, ныне и присно и во веки веков».
Хор поёт древнее утверждающее Аминь, что значит Истинно! Звучит ангельское славословие: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение», и храм снова погружается в темноту и тишину, нарушаемую лишь мерным чтением шести псалмов, напоминающих нам о долгом ожидании всем человечеством прихода в наш мир Христа Спасителя. Началась утреня.
Помню, когда впервые осознанно пришёл на Всенощное бдение в далеком 1984-м году и увидел, что Царские врата в начале шестопсалмия закрываются, а паникадила гасятся, решил, что служба уже закончилась и пора уходить из храма. Хорошо, что было кому меня остановить. Ведь потом, после долгого чтения в сумраке, начинается «самое интересное».
Теперь, конечно, для меня каждая часть Всенощной «интересная», потому что наполнена смыслом. А тогда, как, впрочем, и для многих из нас сегодня, всё было просто: врата открыты, светильники горят, что-то торжественное поют, священнослужители торжественно выходят из алтаря – значит интересно. А если в сумраке храма что-то непонятное читают – это неинтересно, потерпеть немного надо, помолиться о чем-то своем, насущном.
Но как в жизни важно чередование света и сумрака, так и в богослужении это чередование имеет смысл и значение.
Сумрак в храме не только способствует большей молитвенной сосредоточенности, но и напоминает нам о Ветхом Завете, о тех тысячелетиях, в течение которых люди ждали Боговоплощения, страдали, горько осознавая свою неспособность приблизиться к Богу. Сумрак — это световой жест покаяния, символ того, что без Бога мы обречены блуждать в полусвете собственных мнений и фантазий. Соответственно свет символизирует ясность и красоту пути, по которому всем нам предлагает идти Христос.
***
Итак, наступившая в храме темнота знаменует ту глубокую ночь, в которую пришел на землю Христос, прославленный ангельским пением: «Слава в вышних Богу». Эти ангельские слова предваряют чтение особых шести псалмов, отражающих всё разнообразие чувств человека, освящающего утро молитвой. Тут и радость от встречи с Богом, и покаянный путь к этой радости. Чтение это так важно (хотя, увы, практически недоступно в храмах с плохой акустикой и невнятной дикцией чтецов), что согласно церковному Уставу во время него не принято ни креститься, ни кланяться. И уж тем более разговаривать, ходить по храму, выходить из него, полагая, что это некий «антракт» в богослужении.
После первых трех псалмов священник выходит из алтаря и перед царскими вратами про себя продолжает читать 12 особых утренних молитв, которые он начал читать еще в алтаре, перед престолом.
Видя его фигуру, отбрасывающую тени, колеблющиеся от небольшой свечки, с помощью которой он читает по служебнику молитвы, мы вспоминаем о Христе, Который услышал скорбь падшего человечества и не только сошел, но и до конца разделил наши страдания, о которых и говорится в читаемом в это время 87 псалме. Священник мысленно молится о стоящих в храме христианах, просит простить им грехи, дать искреннюю веру и нелицемерную любовь, благословить все дела и удостоить Царства Небесного.
После окончания шестопсалмия вновь произносится, как и в начале Всенощной, на вечерне, Великая ектенья. Все мы, вслед за диаконом, просим явившегося на земле Христа, рождение Которого прославлено в начале Шестопсалмия, исполнить наши прошения о самых насущных благах духовных и телесных.
После прошений ектеньи звучит пение диакона и хора стихов из 117-го псалма – «Бог Господь, и явися нам, благословен грядый во имя Господне».
Мы вспоминаем о том, как в возрасте 30 лет Христос вышел на общественное служение, вспоминаем о Его входе в Иерусалим. Иисус Христос здесь исповедуется не Богом вообще, но и Господом, то есть Богом всей Священной истории от Сотворения мира до конца времен, Богом библейского Израиля.
Здесь поётся тропарь – главное смысловое песнопение праздника. Это бодрый, радостный момент богослужения. На подсвечниках вновь зажигаются свечи, потушенные перед шестопсалмием. Но это лишь предощущение большей радости.
Начинается чтение кафизмы – избранных по порядку псалмов. Греческое слово «кафизма» означает «сидение», так как по церковному уставу во время чтения кафизм молящимся разрешается сидеть. Так что, если лавочки свободны, можно присесть на время чтения псалмов. Псалмы эти читаются не просто так. В состав 2-й и 3-й кафизмы, например, читающихся на воскресной утрене, входят псалмы, пророчествующие о Христе: о Его страдании, издевательствах над Ним воинов, прободение Его рук и ног, разделе Его одежды с метанием жребия, Его смерти и воскресении из мертвых.
После кафизм диакон возглашает малую ектению, чтец читает небольшой текст – «седален».
А затем начинается самый торжественный момент утрени: храм озаряется светом всех светильников, открываются Царские врата, священнослужители выходят на середину храма с горящими свечами, священник с диаконом кадят благоухающим ладаном весь храм, а хор поёт избранные стихи из 134 и 135 псалмов с припевом «аллилуия» и «яко ввек «милость Его», где Господь прославляется за многие милости к человеческому роду. «Милость» по-гречески — елеос, (кстати, растительное масло, которым заправляют лампады и светильники, называется также — елей), «много» — поли, поэтому этот момент богослужения называется полиелей.
Это символ света воскресения Христова, воссиявшего для всего мира из пещеры Гроба Господня.
К полиелею в подготовительные к Великому Посту недели, прибавляется еще и 136-й псалом, начинающийся словами «На реках вавилонских». Этот псалом повествует о страданиях евреев в Вавилонском плену и передает их скорбь о потерянном отечестве. Этот псалом поется для того, чтобы «Новый Израиль» т.е. христиане, во время Великого поста, через покаяние и воздержание стремились бы к своему духовному отечеству, Царству Небесному, желая освободиться от плена грехов.
В дни особых праздников за полиелеем следует пение «величания» – краткого стиха, восхваляющего праздник или святого. Величание сначала поют священнослужители на середине храма перед иконой праздника. Затем, во время каждения всего храма, хор повторяет этот текст многократно.
Но главное значение полиелея – весть о воскресении Христовом. Поэтому в воскресный день (а мы помним, что он всегда начинается в субботу накануне) поются особые тропари, повествующие о посещении женами-мироносицами (то есть женщинами, принесшими ко Гробу Христа благовонное масло – миро) гроба, явлении им ангела с вестью о воскресении Спасителя и повелении сказать об этом Его апостолам.
Перед каждым тропарем поется припев: «Благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим». К слову сказать, это совсем не значит, что Бог учит нас, как оправдываться. Хотя славянское «оправдание», как и русское, восходит к слову правда, здесь оно означает правду Закона Ветхого Завета, заповеди Божии. Поэтому эту фразу мы переведем так: «прославляю тебя, Господи, за то, что Ты научил меня Своим заповедям!»
И, наконец, последние из последователей Иисуса Христа, узнавшие о Его воскресении из мертвых, были апостолы. Этот момент евангельской истории отмечается в кульминационной части всей Всенощной – в чтении воскресного Евангелия.
Да, именно так. Как ни торжественен полиелей, но кульминацией всей праздничной утрени является не он, а чтение Евангелия. Причем не сразу.
Перед ним будет дьяконская малая ектения, потом чтец прочитает особое коротенькое «ипакои» (от греческого «прислушиваться»), потом хор красиво споёт особые антифоны «степенны» (они состоят из стихов 15-ти псалмов, «песней степеней» т.е. ступеней Иерусалимского храма, где они когда-то пелись), и повторит за диаконом короткие фразы из псалмов — утренний прокимен.
И только затем диакон помолится «и о сподобитися нам слышанию Святаго Евангелия».
«Зачем же», — спросите Вы, — «еще и об этом молиться? Ведь надо просто услышать то, что читает священник и всё! Неужели это так трудно?»
Конечно, услышим мы священника и так. Но слышат то, что говорит Церковь, многие, а верующих меньше. Потому что услышать мало. Надо еще и понять, и принять, и осознать, как применить услышанное слово к своей жизни. Поэтому мы и молимся особо, чтобы Господь помог нам не просто услышать, но и воплотить в своей конкретной жизни эти святые слова. И вот тут нужна мудрость. Особая, не житейская, часто парадоксальная. Поэтому мы и молимся особо, поэтому диакон еще раз напомнит нам, что мудрости Евангелия надо внимать с особым благоговением, почтительно, выпрямившись, вслушиваясь.
И только после этой молитвы будет прочитан положенный по уставу отрывок из Евангелия. И сквозь трепетный голос священника мы услышим обращенный прямо в наше сердце голос апостола.
И этот голос, не потерявший за двадцать веков силы, выхватывает нас из нашего времени и нашей суеты, и делает нас свидетелями Воскресения Христова. Свидетелями вечности.
